Так вот, у меня новый шок. Писатель Валентин Катаев. В своих биографиях писал, что служил в Красной армии, на бронепоезде. А потом, когда рассекретили архивы, были опубликованы дневники Бунина, в которых он писал, что "пришло письмо от Вали Катаева, он на фронте, бьет красных в Белой гвардии". Оказывается, он был офицером-белогвардейцем и ни дня не служил в РККА. И у него два георгиевских креста.
Евгений Шварц, который написал кучу сказок, советский писатель - белый офицер, участник Ледяного похода.
И в заключение - стихи поэта Сергея Маркова, за которые он получил ссылку в Архангельскую область, Васильев был расстрелян вообще. А стихи всплыли опять же, благодаря архивам, уже в 90-е, хотя написаны не позднее 1932 года. Стихи были приложены к делу, как доказательство злых деяний и преступления. Хорошо еще, что не расстреляли.
Адмирал Колчак
Там, где волны дикий камень мылят,
Колыхая сумеречный свет,
Я встаю, простреленный навылет,
Поправляя сгнивший эполет.
Я встаю из ледяной купели,
Из воды седого Иртыша,
Где взлетела, не достигнув цели,
В небеса моряцкая душа.
В смертный час последнего аврала
Я взгляну в лицо нежданным снам,
Гордое величье адмирала
Подарив заплеванным волнам.
Помню стук голодных револьверов
И полночный торопливый суд.
Шпагами последних кондотьеров
Мы эпохе отдали салют.
Ведь пришли, весь мир испепеляя,
Дерзкие и сильные враги.
И напрасно бледный Пепеляев
Целовал чужие сапоги.
Я запомнил те слова расплаты,
Одного понять никак не мог:
Почему враги, как все солдаты,
Не берут сейчас под козырек.
Что ж считать загубленные души,
Замутить прощальное вино?
Умереть на этой белой суше
Мне, наверно, было суждено.
Думал я, что грозная победа
Поведет тупые корабли...
Жизнь моя, как черная торпеда,
С грохотом взорвалась на мели.
Чья вина, что в злой горячке торга
Я не слышал голоса огня?
Полководцы короля Георга
Продали и предали меня.
Я бы открывал архипелаги,
Слышал в море альбатросов крик,
Но бессильны проданные шпаги
В жирных пальцах мировых владык.
И тоскуя по морскому валу,
И с лицом, скоробленным, как жесть,
Я прошу: "Отдайте адмиралу
Перед смертью боевую честь..."
И теперь в груди четыре раны.
Помню я, при имени моем
Встрепенулись синие наганы
Остроклювым жадным вороньем.
И сомкнулось Время, словно бездна,
Над моей погасшею звездой.
А душа в глуби небес исчезла,
Словно в море кортик золотой.